Глава 10
Глава 10
Спят ли праведники в раю, и, если спят, то, что им снится?
Доподлинно известно другое: в аду грешники спят, причем, весьма крепко, но не долго. Ровно столько, чтобы почувствовать разницу между былью и явью.
К любым страданиям можно привыкнуть, даже к таким остро ощутимым, как раскаленная кочерга, подпаливающая волосы на ягодицах, если учесть масштабы времени в иных мирах, где тысяча лет одно мгновение. И, чтобы уменьшить влияние фактора привыкания, всем обитателям нижнего уровня дают вздремнуть, уменьшив температуру котла до комфортной: градусов всего до 36.
Вода в котле перестает бурлить, дно позволяет опустить ноги, а край стенок — положить на него мокрую голову и в изнеможении закрыть глаза. Кто-то вспоминает в этот миг свой дом, кто-то дни славы и успеха, кто-то годы юности и детства, но чаще — просто тишину.
Тишина в аду стоит дорого. Только забылся и перестал слышать вопли из кипятка в соседнем чане, как сон прервался, и твои черти вновь берутся за работу, энергично раздувая угли и деловито проверяя температуру тела и воды.
- Руку прижми! — услышал женский голос мэр Тюмени, когда почувствовал, что кто-то прикоснулся к нему, потом легонько толкнул, а после этого требовательно стал встряхивать всё его тело.
Он хотел протянуть ладонь туда, откуда слышал женский голос, но не мог оторвать руку от постели.
Мэр проснулся и открыл глаза.
- Прижми, я градусник поставила, — повторила женщина, подождала, когда он отреагирует на ее просьбу, и ушла к другой кровати.
Еще не рассвело, но в палате интенсивной терапии уже приступили к работе. Голову мэра приподняли, высыпали ему в рот из крохотного пластикового стаканчика десяток разнокалиберных таблеток и дали запить их глотком воды из стаканчика размером чуть больше.
Затем к нему подошли и мокрой тряпкой поелозили по его лицу. «Вот ты и умытый», — сказала женщина и передвинулась дальше по ряду.
Санитар осмотрел его руки, проверил перевязь и сообщил ему: «Этот, который по тебе скакал голый, смог развязаться, черт».
По окончании первых утренних процедур ему положили между ног «утку», заботливо вставив его член в ее отверстие.
Мэр не сопротивлялся и не задавал никаких вопросов. Он понимал, что здесь, как и в полиции, есть правила, которые надо исполнять, не обсуждая. Поздно думать, как ты сюда попал, думать надо над тем, как отсюда выбраться.
В любых больницах есть утренние обходы лечащих врачей. Можно попросить пригласить к нему главного врача отделения, а через него — главного врача больницы, который должен знать его в лицо, потому что на совещаниях в мэрии главные побывали все до одного. Хорошо бы предварительно узнать, куда именно он попал, неужели в психо-неврологический диспансер в Винзилях?
Мэр краем глаз стал рассматривать своих ближайших соседей по палате.
Тот, что вчера бился в истерике и угрожал санитарам санкциями прокурора, сейчас лежал неподвижно, пристально глядя в потолок. Голый дед сегодня был накрыт простынкой, и, кажется, приняв омовение, опять заснул. Девушка уже не вертела ладошками и не отстукивала ступнями ног чечетку по спинке кровати, однако, обращаться к ней с вопросами, это значит, привлечь к себе всеобщее внимание. Да и что она могла знать. Поблизости оставался лишь молодой мускулистый мужчина, что лежал за дедом, но этот сосед раз за разом напрягал обе руки одновременно, пробуя узлы на крепость. Беседовать с ним о чем-либо совершенно не хотелось. Остальные находились слишком далеко, чтобы общаться с ними в пол голоса.
На стене палаты висели часы, на часах — 6.45. Секундная стрелка двигалась, но время остановилось. Он проследил за движением стрелки, она закончила круг и начала новый, на циферблате ничего не изменилось.
- С добрым утром, скитальцы тьмы, хребты безумия, твари, шепчущие на моем пороге! – услышал мэр приветствие, которое прокричал знакомый голос откуда-то из дальнего угла палаты.
- Кто это там с нами так здоровается? — санитар пошел на голос, высматривая доброжелателя.
- Да прорицатель, кто еще. Ни днем, ни ночью нет покоя от этого урода, — дали ему наводку обитатели сразу нескольких кроватей.
- А вы что такие грустные, не просрались, что ли, с утра? — смело продолжал кричать молодой парнишка, которому удалось ночью отвязаться, но которого теперь так стянули, что двигаться у него мог только рот. Мэр узнал парня по голосу.
- Боитесь меня, кони гнутые? — продолжал орать на всю палату пациент-мумия, — бойтесь, я знаю о вас всё. Кто брал, кто драл, кто жопу подставлял. Я ваш начальник, я начальник города, я, а не тот бражник, что лежит у входа.
Услышав слова о начальнике города, мэр затаил дыхание, но парень развивал другую тему:
- Вы думаете, вы люди? Вы — дерьмо, вы — хуже дерьма, вы — палка, которой мешают дерьмо. И что бы вы о себе не возомнили, вы останетесь только палками, и то в лучшем случае, если вам повезет, а в худшем, вы были, есть и всегда будете дерьмом.
- Слушай, Максим, ты не выступай, — довольно дружелюбно обратился к парню санитар, — иначе, поедешь отсюда прямо в дурку.
- Пойди в Галаал и принеси бальзама, — скомандовал в ответ ему парень, но после этого все же замолчал.
Мэр был уверен, что вчера ночью этот крикливый парень его узнал. Он даже обрадовался, что хоть кто-то может подтвердить его слова, когда придут врачи. Но у входа лежал не только он, а еще и полицейский у стены напротив, который сейчас притих, а вчера буйствовал и грозил всех уволить. Кого крикун назвал начальником и бражником?
Он опять посмотрел на часы: 6. 50. Часы идут, они исправны, но как медленно течет здесь время!
- Курильщики, на выход! — объявил санитар ровно в 7 часов утра. Из глубины палаты потянулись пациенты в одинаковых синих пижамах. Их было не менее десятка. Среди них две девушки с распущенными и взлохмаченными волосами.
Процессия медленно проследовала мимо кровати мэра. Никто из «синих и ходящих» на него не взглянул, видимо, новичок их не интересовал. Но мэр смотрел на них внимательно: здесь есть свободные люди, которым разрешено ходить!
Свободные люди в одинаковых пижамах окружили санитара, который выдал каждому по сигарете, а затем, один за другим, стали исчезать в створках входных дверей.
- Ребята, поддержите дерево, — обратился санитар к двум последним. Деревом он назвал высокого мужчину, тоже в пижаме, который шел медленнее других, а когда останавливался, его покачивало, как дерево на ветру.
- Первый раз? — спросили мужчины «дерево» и взяли его под «ветви». Он что-то промычал и кивнул головой.
- Вчера отвязали, — ответил за него санитар, — присмотрите там за ним, чтобы не упал после первой затяжки.
Ушедшие на перекур не возвращались очень долго. Мэр ждал и обдумывал, как можно переговорить с кем-нибудь из них, когда они будут проходить мимо него на обратном пути.
Часы показывали 7.05, потом 7.07, вот уже 7.10, а их всё нет и нет. Наконец, в 7.11 появился первый, но он остановился рядом с санитаром.
- Как смена прошла, Гена? — по-свойски обратился он к санитару, который скручивал в это время двухметровый хлопчатобумажный ремень в тугой аккуратный рулон.
- Да нормально, всего двух ночью привезли. Сегодня суббота, затишье, вот в следующую будет весело.
- Когда она у тебя?
- В понедельник.
- А, понятно.
- Ты как спал? Прорицатель не мешал? — в свою очередь спросил санитар у пациента, видимо, хорошо ему знакомого.
- Он когда заорал в два часа ночи про геев и взяточников, я его тапком по морде хлопнул и заснул.
- Ну и правильно, — согласился санитар, — что-то у Макса от наркоты совсем крышу унесло. В прошлый раз он таким не был. Жаль парнишку.
- Меня сегодня на палату не выпустят? — поинтересовался пациент.
- Жди до понедельника, сегодня уже никого: выходной.
Пациент довольно быстрым шагом удалился в свой угол, а вслед ему один за другим мимо мэра начали проплывать другие синие пижамы. Он вглядывался в лица идущих людей, но лица, как на подбор, были такие же синие и мятые, как пижамы на телах идущих.
Но одно лицо показалось ему вполне нормальным. Это был мужчина пожилого возраста и невысокого роста, который шел, хотя и не быстро, но спокойно и уверенно.
- Можно вас на минутку, — обратился к нему мэр.
Мужчина остановился, подошел к нему и спросил: «Пить хочешь?». Мэр ответил: «Да» и действительно почувствовал, что очень хочет пить.
Спокойный пациент сходил к столу, стоящему рядом с комнатой медсестер, в которой сейчас никого не было, налил в крохотный поильник с длинным белым носиком воды и вернулся к кровати мэра. Он одной рукой приподнял его голову, а другой приложил носик поильника к его губам.
Мэр сделал несколько глотком, мужчина сильнее наклонил поильник, чтобы через носик полилась вода, оставшаяся на дне.
- Скажите, это больница в Винзилях? — задал мэр вопрос, когда его губы освободились.
- Не, это «нулевка» на Новой, — ответил мужчина, совершенно не удивившийся вопросу.
- Долго здесь лежат?
- Привязанными — пару дней. Кричать не будешь, отвяжут и дадут пижаму.
- А телефон?
- Телефон, когда из «нулевки» в палату отведут. Один раз с поста разрешат позвонить.
- В понедельник отводят?
- Кого когда. Я тут уже седьмой день.
- А остальные?
- Провидец, вон, уже вторую неделю долеживает. А так-то, по состоянию.
- По состоянию? — мэр зацепился сознанием за экономический смысл этого слова.
- Очухался, состояние нормальное, все, иди, лечись в палате. Меня — в понедельник переведут, сказали уже. Не переживай, нормальные тут долго не задерживаются. Пить захочешь, зови, любой из нас принесет, это — можно.
Они разговаривали очень тихо, но их, как будто, слышали очень далеко, потому что раздался крик парнишки: « Воды, принесите мне воды, почему начальникам можно, а мне нельзя!».
- Вот, дурак, — сказал пожилой мужчина и отошел от кровати мэра.
«Точно, — мысленно согласился с ним мэр, — парень, наверное, дурачок. Хочешь воды, скажи, тебе дадут, зачем про начальников то орать», - и ощутил чувство досады и неприязни к этому кричащему парню.
Итак, ждать надо понедельника. Еще двое суток в этой «нулевке» среди алкашей и наркоманов. Зачем? За что? Для какой цели? Кому всё это было нужно?
Был бы мэр пьющим человеком, он хотя бы понимал, что из-за провалов в памяти забыл свои поступки, совершенные в хмельном угаре. Но он ничего предосудительного не совершал. Всего навсего, хотел выяснить, кто вмешался в его личную жизнь, кто подбрасывает ему записки и бродит по его приемной. И за это сразу в полицию, а потом в «нулевку»?
Что тут говорить, мэр был растерян и подавлен. Любой, кто увидел бы его лицо в это утро, не сомневался бы ни секунды, что он с глубочайшего перепоя. Лежать среди «нулей» — это вам не циферками играть по кабинетам и не мячики пинать в спорткомплексе Центральный.
В 7.45 рядом с мэром прокатили тележку, заставленную подносами, и запахло какой-то кашей. Синие пижамы вновь появились из своего угла и двигались гораздо энергичней. Каждый брал с подноса тарелку, но не исчезал из поля зрения мэра, а наоборот, суетился где-то рядом. Вот один из пижамников помогает приподняться деду и начинает кормить его из ложки, вот пижамница остановилась у кровати девушки, придерживая простынку, сползающую с голого тела юной пациентки, и подносит к ее рту кусочек хлеба.
«А ко мне кто-нибудь подойдет?», — озирался мэр, и чувство голода помогло ему отвлечься от мрачных мыслей.
Мужчина, с которым он разговаривал совсем недавно, заметил, как он провожал взглядом плывущие по коридору тарелки, и спросил:
- Давно не ел?
- Со вчерашнего дня.
- Покормить?
- Да.
Мужчина вытащил из под его простыни «утку» и помог ему сесть. Затем взял на ложечку немного желтой каши и поднес к его губам. Оказалось, что мэр не знает, как надо есть из ложки. Ремни, которыми руки привязаны к кровати, позволяли сидеть, правда, не выпрямляя спины. Надо было так вытянуть голову и так открыть рот, чтобы каша из него не выпала, и ее можно было схватить губами и проглотить.
С худой голой грудью и опущенными руками он был похож на еще не оперившегося птенца, раскрывшего клюв и ждущего, когда в него опустят пищу.
Его помощник не спешил и аккуратно подавал ему чуть теплую кашку на краешке ложки, с которого ее было удобней слизывать.
Вначале мэр смотрел только на желтый краешек, чтобы не промахнуться. Потом глянул на руку кормящего и перестал жевать: прямо перед его глазами на пальцах, держащих ложку, маячили четыре буквы – «Вова».
Он перевел взгляд дальше: на груди мужчины над верхней пуговкой пижамы виднелись линии какой-то наколки почти такого же цвета, как воротник.
- Наелся? – спросил пожилой мужчина.
Мэр кивнул, хотя мог съесть еще десять таких тарелок, настолько маленькой была принесенная порция.
- Ну, отдыхай, — мужчина положил его тарелку на поднос, взял другую, нетронутую, и подошел к притихшему полицейскому: «Будешь?». Тот отвернулся. «Будешь?», - спросил он следующего по ряду и начал помогать ему принять нужное положение.
Покормили всех, кроме паренька, который «сорвался с цепи», как о нем отозвался у стола один из обладателей пижамы.
- Видишь, Максим, доорался, что тебе и хлеба никто не хочет принести, — сказал громко санитар, обращаясь к парню в дальнем углу «нулевки», и пошел кормить его ложечкой сам. Оттуда раздался бодрый крик паренька:
- Ну что, пожрали бесплатной каши ксеносы проклятые? Теперь уляжетесь и будете жечь напалмом матрасовки? Эх, мама моя мама, знала бы ты, куда меня отправила…
- Опять началось, — прокомментировали этот возглас люди в пижамах и стали разбредаться по своим койко-местам.
И тут произошло событие, которое мэр не забудет никогда. В этом можно не сомневаться.
Ровно в 8 часов, как раз тогда, когда санитар возвращался с пустой тарелкой от постели крикуна, над входом в палату тренькнул звонок. «Что-то рановато они сегодня», - посмотрел санитар на циферблат, вытер руки салфеткой и скрылся за дверью.
Он отсутствовал две минуты: мэр следил за часами, потому что в это утро ничто так не интересовало его, как ход времени.
Санитар вернулся с пакетом в руке, встал между кроватей и спросил всю «нулевку»:
- Мужики, кто у нас Александр Михайлович?
- Я, — сразу ответил мэр.
- Я, — на секунду позже, но в два раза громче, крикнул парень, которого звали Максим.
- Ты – головка от …, — возразил ему кто-то из соседей.
В дальнем углу началась ругань, но мэр ее не слушал.
- Я – Александр Михайлович, — повторил он санитару, стоящему напротив него с пакетом в руке. Тот недоверчиво глянул в его сторону, но потом подошел к нему и поинтересовался:
- А ты, разве, анонимный?
- Какой? – не понял вопроса мэр.
- Ты — по договору?
- Не знаю, но зовут меня Александр и отчество у меня Михайлович.
- Вообще-то по списку ты — Рафаэль Потапович. Подожди, сейчас всё выясним, — и санитар ушел на пост вместе с пакетом.
Мэр видел, что санитар перебирает листы каких-то бумаг и прижимает к уху трубку стационарного телефона. О чем говорит медицинский работник, ему было не слышно, потому что пост был за пластиковым окном в отдельной комнате. Но всё это не важно: главное — его кто-то нашел, к нему пришли, его выпустят раньше, ведь он – не пьяница!
Санитар вышел из-за стекла с озабоченным лицом. Он достал из пакета бутылку воды, поставил её на пол у кровати и сказал: «Сами напутают, а мы распутываем. Это тебе. Сейчас руки отвяжу».
- Кто принес? — спросил у него мэр, когда первую руку наконец-то можно было согнуть в локте.
- Мужик с бородой.
- С бородой? – мэр попытался вспомнить, кто из его родных, друзей и коллег носит бороду, но никого не вспомнил.
- Всё, сейчас тебе пижаму дадут, — санитар вытянул ремни из железных скоб по краям кровати и, уже не обращая на него внимания, начал скручивать их в рулоны, компактные и готовые к быстрому развертыванию в нужный момент.
Мэр сидел на черном матраце и торжествовал: его руки — свободны!
Сначала в палату вошел мужчина в форме охранника и довольно долго разглядывал сидящего на матраце пациента. Не успел он уйти, как появилась медсестра, которая положила рядом с ним два синих комка и приказала: «Одевайся!».
- На какую кровать его? — повернулся к ней санитар.
- Ни на какую, его — в палаты.
- Выздоровел? — усмехнулся санитар.
- Видимо, да, — равнодушно ответила медсестра и ушла из «нулевки».
Мэр откинул с ног простынь и начал надевать штаны, не подозревая, что за каждым его движением наблюдают десятки любопытных глаз.
- Теперь он крутой, на нем пижама! — крикнул парень из своего угла.
- Будешь молчать, тоже станешь крутым, — посоветовали парню близ лежащие, каждый из которых мечтал о переезде в палаты.
- Начальник, это я сказал санитару, что ты мэр города! — продолжил орать парень.
- Ага, он - мэр, а ты — главный врач больницы, — смеялись пациенты, но понимали, что новичку повезло не просто так. Те, кто в «нулевке» побывал несколько раз, принялись рассказывать другим, как точно так же поутру отсюда забирали прокурора, судью или иного «большого человека».
- Воду забыл, — сказал санитар Гена, когда мэра повели «на коридор», и подал своему бывшему подопечному бутылку, после чего закрыл за ним дверь. Мэр глянул на синюю наклейку, прошел несколько метров вслед медсестре, держа бутылку перед глазами, и от избытка радости слишком громко сказал вслух то, что прочитал: «Благая весть!».
Медсестра оглянулась и остановилась. Возможно, ей показалось, что пациента слишком рано выпустили из «нулевки».
Девушка в белом халате показала ему цифру 7 на табличке и коротко пояснила: «Ваша палата».
- Спасибо! – промолвил он единственное слово.
Девушка зашла внутрь и ткнула пальчиком в цветное покрывало: «Ваша постель».
- Спасибо! – повторил он, не двигаясь с места.
Медсестра вернулась в коридор и сделала последнее указание: «Столовая налево, туалет — направо, душ — в торце».
- Спасибо!
Может, и действительно мэр был немного не в своем уме: уж слишком неожиданно менялся для него ход времени в течение последних суток.
Уже через несколько минут он звонил из ординаторской домой и слышал родной голос супруги:
- Саша, ты где?
- В больнице, мне нужна одежда, привези, пожалуйста. Сможешь?
- Смогу. А что случилось?
- Потом расскажу. Твоё колено сильно болит?
- Всё прошло еще вчера. Что привезти, пижаму?
- Пижама у меня есть. Костюм.
- А твой где?
- Не знаю. Возьми любой спортивный, куртку, кроссовки и приезжай.
- Куда?
- Сейчас, подожди, — он прижал ладонь к трубке и спросил у дежурного врача, женщины, на столе которой стоял телефон: «Какой адрес у больницы?». Та взяла из стопки небольшой листок бумаги, привычно черкнула на нем адрес и подала ему.
- Улица Новая, 2, — прочитал он по листку.
- Это в микрорайонах?
- Посмотри по навигатору, где-то недалеко от центра по Интернациональной.
- Еще что-то надо, лекарства, фрукты?
- Ничего не надо, меня выпустили, но мне не в чем выйти на улицу.
- Хорошо, хорошо, я быстро.
Когда он закончил разговор, дежурный врач обратилась к нему по имени, которое предварительно тоже прочитала по бумажке:
- Александр Михайлович, главный врач в курсе и принял необходимые меры.
- Главный, который Максим из «нулевки»? — он не понял смысла слов, что сказала ему эта женщина.
В машине по пути домой они с супругой почти не разговаривали. Она прочитала название больницы, когда заносила одежду, и задала ему один вопрос: «Ты что, Саша, напился?». «Так получилось», — ответил он и не стал объяснять, как «получилось» то, что он сам не мог понять.
Настроение у супруги, несомненно, испортилось, но ей надо было вести машину по улицам, и она сосредоточилась на том, что видела в лобовом стекле и зеркалах заднего вида. То, что муж похудел и выглядел не лучшим образом, она заметила сразу, но почувствовала, что об этом лучше пока не говорить. Есть правило «дорожного движения» для женщин: поздравлять мужей с успехом и не расспрашивать о неудачах. Она его старалась соблюдать.
Оказавшись в доме, он первым делом отправился в ванную комнату. Желание естественное для человека, умытого с утра чужой рукой в числе других чужих. Но прежде, чем включать воду, он отодвинул задвижку вентиляции. Цифры и буквы кода домашнего сейфа, написанные им карандашом, были хорошо видны на своем месте.
«Так я и знал: сама всё напутала, а мне распутывать», — вспомнилась ему фраза санитара. Он повернул краны, включил погорячее, скинул спортивный костюм, проверил, висит ли его любимое махровое полотенце, стоят ли на полочке ароматный шампунь и кондиционер для волос, шагнул в тепло и пар, подставив голову под очистительные струи.
С каждой минутой утро становилось все прекраснее. После душа — чай. После чая — сейф, после сейфа — завтрак.
И замок открылся, и деньги целы, и на тарелке ветчина с яйцом, а не пальцы с буквами.
- Вот и хорошо, что открылся, — по-своему радовалась супруга, — а то мне надо что-нибудь сестре купить в подарок, она меня выручила.
- У тебя есть сестра? — удивился муж, разрезающий ножом поджаренную ветчину.
- Двоюродная. Мы с ней почти не общались. Она, оказывается, замуж вышла. Вчера позвонила, спросила, всё ли у меня в порядке. Поговорили. Муж у нее в полиции работает, страшно рассеянный. Пришел в новых ботинках и не помнит, где купил.
- В полиции все — в новых ботинках, и все — рассеянные, — откликнулся муж на ее рассказ.
- Ну, да. Я ей сказала, что болею, она привезла мне чудную таблетку.
- У нее тоже машина есть? — спросил муж про сестру, которую никогда не видел.
- «Батон» какой-то, они на нем приехали.
- Полицейский был у нас в доме?
- Я пригласила. Хороший парень, скромный. У них дочь маленькая заболела, они вчера дали ей одну единственную таблетку, и дочери моментально стало лучше. Тебя нет, никто правду не говорит, мне просто вчера было очень плохо. Они привезли с собой лекарство, побыли немного. Дочь с тетей оставили…
- Тетя, сестра, «батон», полицейский…, — он не договорил, но было видно, что тема вчерашнего вечера ему крайне неприятна.
- Короче, я выпила, и мне тоже стало легче.
- Сухого красного?
- Сухую оранжевую. Таблетка была малюсенькая, такая яркая, как оранжевая звездочка.
- И колено прошло?
- Сразу. Честно честно, — добавила супруга, — она вправду волшебная. Ее сестре иностранец какой-то послал. Они говорят, он был в смешном пальто и в чалме.
- Что? – супруг перестал есть.
- Я его не видела. Так мне рассказали. Саша, а про отставку — это правда?
- Чью?
- Твою.
- Кто тебе это сказал, полицейский? А тому кто, тот в чалме?
- В интернете об этом написано. Сестра поэтому и позвонила.
- Где? Покажи!
Тарелка, вилка, ветчина — всё было брошено. Он сидел перед монитором и читал:
«Сити-менеджер Тюмени подал в отставку..муниципальные выборы 8 сентября…самовыдвиженцем…»
- Кто это написал? Когда? — он спрашивал не у супруги, он просто шептал это в ярости, прокручивая строчку за строчкой сообщение на сайте информационного агентства "Ура.Ру!"
«…В экономической повестке Тюменской области всплыли некрасивые истории про «банк Тюменского региона»… его руководители стали крупнейшими землевладельцами и обладателями многочисленного недвижимого имущества в Тюмени… штабом рейдеров… схемы захвата бизнеса…водочный завод Бенат… совхоз Пригородный… птицефабрика Боровская… ЦУМ… 64 миллиона… 300 миллионов… глава администрации Тюмени Александр…».
Дата – вчера. Автор указан. Время публикации — 19 часов.
Значит, вчера, когда он встретился с ближайшими друзьями, его уже начали сливать. Или друзей? Или наклонять и загибать в «нули» будут всех троих? Молодцы, лихо начали, бляди!
Он не заметил, что последнее слово произнес вслух. Жена вздрогнула.
- Это не о женщинах, — сказал он ей. — Это я о них, — и супруг кивнул в сторону экрана.
- Ты разве не знал? — супруга кивнула в ту же сторону.
- Нет, но теперь мне всё стало понятно. И чалма, и шифр, и утка между ног. Так, милая, я собираюсь на работу. Вернее, выдвигаюсь. Сам, без водителя, на своих двоих. Я самовыдвиженец. Так меня обозвали эти ксеносы?
Почему он вспомнил слово, услышанное утром от Максима? Наверное, потому, что испытывал те же чувства, что и крикливый паренек, который хотел вырваться и сделал это, но после был связан еще крепче.
Победить на выборах может лишь тот, кто связан. И победителя определяет главный врач.
(Продолжение последует)