Сергей

Поляна | вторник, 26 июня | 27

Как Серёжа очутился в еловом лесу у речки Бабки, я не знаю. Отшельникам не принято задавать подобные вопросы. Они на них отвечают  улыбкой, весьма похожей на усмешку,  добавляя к ней лишь пару слов из вежливости: «Так получилось».

Вот если с отшельником пожить в лесу рядом пару зим, тогда конечно, они добавят к ответу гораздо больше слов.

В одном я уверен, у Серёжи тонкий вкус на выбор среды обитания.

Его поляна находится чуть в стороне от покинутой и разрушенной деревеньки. Она окружена с трех сторон зубчатой еловой стеной, а на краю её, в небольшом овражке, течет родник.

Когда-то, лет сто назад, этим родником пользовалась вся деревня и его хватало еще на табун лошадей. А потом он исчез в зарослях вместе с деревней. Сергей расчистил источник, поставил сверху плотный сруб с двустворчатой хорошо подогнанной крышкой, через которую не проскочит мышь и не провалится жук. Откроешь одну половинку крышки, берешь воду. Другую половину — вынимаешь банки с огурцами и груздями, поставленные на деревянное дно под ледяную воду.

Для того, чтобы замкнуть лесной забор вокруг своего домика, Сергей насадил с четвертой стороны  поляны аллею из сосен. За несколько лет они поднялись и распушились, и теперь его жизнь почти окончательно скрылась от посторонних глаз.

Когда-то, когда он только начал рубить из бревен свое жилище, прилетал вертолет с лесниками и участковым милиционером. Сережу проверяли  на чистоту перед законом и выясняли происхождение бревен на сруб. А заодно напомнили, что весь приуральский пермский еловый лес принадлежит государству, а не народу, поэтому никто из представителей народа не имеет права без  разрешения оного государства вот так взять и поселиться «на поляне».

Уладить проблемы с государством ему помог Валера, который возрастом постарше и опытом общения с государевыми людьми  побогаче.

Имя у Сережи простое, а фамилия, наверное, какая-нибудь необычная и, скорее всего,  немецкая или шведская. А если русская, то какая-нибудь простая, но со староверческими корнями, например — Морозов. Уж больно он аккуратно и чистенько обустроился на своей изумительной полянке.

Сережа не курит, поэтому нет вокруг него раззявленных банок-пепельниц с торчащими смятыми бычками, вдавленными в черное дно и грязные белесые стенки.

Что Сережа не пьет, я сказать не могу, но ни одной винной бутылки нигде не стоит и не лежит, даже в земляной ямке, куда он складывает всякие цветные обертки и фантики.

Когда он угощал нас квасом, то наливал его в огромный ковшик из огромной двадцатилитровой бутыли. Квас был холодным, сладким и резким. Сережа уверял, что квас обычный и ничего, кроме солода, сахара и дрожжей в нем нет. Но когда мы выпили пару ковшиков «с устатку», нам, честно говоря, сразу так похорошело, что захотелось поболтать о сокровенном и порезвиться прыжками и танцами по периметру  поляны.

Видимо, дрожжи были неплохие.

Аккуратность Сережина меня просто очаровала: я такой чистоты и упорядоченности своего жилища добиваюсь много десятилетий, но видимого результата добиться так и не могу. Для этого надо жить одному и, желательно, на отдельной от городской квартиры полянке.

Однажды мы с Валерой пошли к Сереже в гости, но не застали его на месте. Дверь в домик была прикрыта, но не закрыта. Валера предлагал мне зайти внутрь и ждать хозяина в доме, но я постеснялся тревожить внутренний мир жилища  молодого одинокого мужчины.

Тогда Валера повел меня осматривать Сережины  дровяник, мастерскую и баню. Все, что я перечислил, находилось тут же, внутри дома или у его стен.

Снаружи домик с  его крошечными приделами  выглядит очень маленьким, но внутри каким-то удивительным образом много всего разместилось.

Сережа – профессиональный столяр и плотник. Люди этой профессии умеют из дерева делать сказку. Ну, и фамилия немецкая или шведская выручает. Я когда увидел, как он хранит инструменты, мне многое стало ясно. Пассатижы всех размеров — каждый на своем гвоздике. Лопата штыковая  — тоже на гвоздике висит, лопата совковая — рядом на другом гвоздике свисает вниз строго по вертикали. Грабли не стоят, они тоже — на гвоздике. Молотки, ножовки, гаечные ключи — ничего не валяется и не раскинуто вдоль полки. Каждый «нструмент» — на своем месте и так, чтобы сразу попасться на глаза в случае надобности.

Точно такую же картину я наблюдал у своих соседей немцев в их гараже, когда забегал в детстве к ним попросить какой-нибудь ключ для ремонта  своего мопеда. Меня просили указать  размер ключа, а потом шли и снимали со стены сразу тот, что мне нужен.

- Валера, а это японский  электрогенератор что ли? – спросил я экскурсовода, углядев стоящий новенький агрегат на полу мастерской.

- Ну да, он ему нужен, когда заказы выполняет, рубанок подключить или фрезу.

- Тут же все открыто, заходи, бери, кто хочет, — неодобрительно прокомментировал я.

- Так он ненадолго ушел, к вечеру вернется. А когда на неделю уезжает халтурить, тогда  дом на замок закрывает, — успокоил меня Валера.

В этот раз мы еще издалека поняли, что Сережа на месте: дверь в домик была нараспашку. Хозяин встретил нас сдержанно. Поздоровался он только с Валерой, если бы мы не протянули ему руку, он сам нам её не подал.

Только Валере он и сообщал о последних изменениях в его бытовой жизни: ноутбук удалось подключить к интернету, в качестве антенны хорошо подошли струны гитары, висящей на стене комнаты.

Солнечная батарея, подвешенная на улице вдоль  южной стенки домика,  дает хорошую силу тока и позволяет  следить за чемпионатом  Европы по футболу. И посещать некоторые другие, не информационные,  сайты.

Мы сообщили Сереже адрес нашего Цветного бульвара, он обещал взглянуть.

- Долго можно телевизор смотреть после солнечного дня? — спросил я Сережу.

- Не знаю, я его и в городе-то  не любил смотреть, - ответил Сергей и так посмотрел на меня, как будто я отвлек его на какую-то глупость.

Телевизора в комнате не было. Были только печка, стол, кровать и табуретка, на которой сидел Валера.

Когда мы уходили, Сережа проводил нас до самого края своей «поляны», где у него сделаны ворота из двух жердей. Я давно приметил полномасштабную длинную боксерскую «грушу» с ярко-красной кожей у цепи, прикрепленной к турнику на столбах.

- Настоящая? – кивнул я в сторону «груши».

- Настоящая, - ответил Сергей и опять усмехнулся.

- Колотишь?

- Для того и повесил.

- Не промокает под дождем?

- Нет.

На этом наш профессиональный спортивный диалог и закончился, но Сережа оживился и, как мне показалось, немного подобрел ко мне за проявленное любопытство в этом направлении. Он как-то знакомо для меня тряхнул руками и затем согнул их в локтях. Я оценил состояние его молодой мускулатуры.

Мы с Валерой шли обратно к реке по густой высокой траве, и в её зеленой толще я без стеснения задал ему несколько животрепещущих вопросов:

- Почему мы не видели сегодня малыша, для которого Серега  рядом с домом срубил игрушечный теремок?

- Таня уехала.

- Как уехала?

- Серега пригласил  в гости своего старого армейского друга, попросил Таню встретить его на вокзале и проводить до поляны. Они приехали. Что там получилось, не знаю, но Таня уехала от Сережи вместе с этим другом.

- Ничего себе. А малыш? Сергей так старался, теремок обставлял для него крохотной игрушечной мебелью...

- Малыш был Танин, она его с собой забрала.

- Давно?

- Зимой.

- И что Сергей, теперь совсем один?

- Вроде, он списывался с кем-то по интернету. Приезжала одна, пожила две недели, уехала. Татарочка молоденькая приезжала, тоже уехала.

- Значит, ищет…

- Ищет. Но говорит, что Таня — лучше всех.

- Может, любит?

- Может.

- Поди-ка, Таня еще вернется?

- Все возможно. Хорошая она была, каждую неделю на выходные сюда на хутор приезжала, и в снег, и в дождь. А он… он зачем-то все тянул, все приглядывался…

- Вот ведь как в жизни бывает, — вздохнул я и задумался о своем, о себе.

- Да, - произнес в ответ Валера и тоже  замолчал.

Мы молчали до самой Бабки, почти километр, пока не услышали голос  воды на перекате — этой единственной  вечно говорливой собеседницы всех здешних молчунов.

Путник.

---

---